В общем, лежу мордой вниз минуты три где-то, с закрытыми глазми, мысли думаю. Пялиться в углубление подушки напротив физиономии никакого желания. И умеренно возмущаюсь бардаком лазарета: хоть музычку бы какую включили, потому что полчаса так валяться — скучно до предела.

И видимо, чтобы мне было «не скучно», в отдалении раздался генин голос, произнёсший самое страшное для оперируемого слово:

— Упс! — раздалось от этого типа, а меня аж испарина пробрала.

Но, вроде, ничего не болело, правда, нейрошунт «потеплел», уж чёрт знает, с чего. Но дёргаться и орать я не стал — может, операция продолжается.

— Степанида-а-а-а! — донёсся до меня жалобный писк Гены.

— Чего голосишь⁈ — через полминуты уточнила недовольная врачиха, видимо, припёршаяся в операционную.

— Перепад напряжения, — жалобно сообщил парень.

…Инициализация…

Вдруг появилась надпись перед закрытыми глазами, как в виртуле. Но я в нём не был! Хотя… может, сплю? Ну, я припёрся на операцию, меня усыпили, а всё вокруг — сон. Хотя как-то странно для сна. Ладно, разберёмся-послушаем.

А послушать было что: врачиха негромко, без мата, но очень грязно ругала техслужбы Идигена, техническую — учебки. И Гену, который, судя по всему, был никак не медиком, а техником.

— Простейшую операцию, даже не операцию — перепрограммирование загубил! — шипела она.

— Вроде не загубил… — с надеждой пискнул парень.

— Ну-ка… Хм, повезло тебе, похоже. И этот парень везучий. Сбоев нет, отклики на запросы штатные. Ладно, буди парня. Об ициденте промолчим.

— Упс…

— Ну что такое? — обречённо поинтересовалась врачиха.

— А я, кажется, забыл его усыпить…

— Деби-и-ил! — стало ответом, вдобавок раздался отчётливый хлопок ладонью.

Это врачиха, видимо, то ли по своему, то ли по гениному лицу зарядила. А через полминуты послышался стук каблуков.

— Курсант Керг, ты в сознании? — требовательно уточнила врачиха.

— Да, в сознании, — осторожно ответил я.

— Поднимайся.

— А можно? Ничего не…

— Нужно. И всё закончилось.

Стал я подниматься и чуть не упал. А на периферии зрения, да и перед глазами замелькали радужные разводы. Впрочем, поднялся на ощупь, а мельтешение продолжалось не больше секунды. Но чертовски пугало, что, видимо, пристально вглядывающаяся в меня врачиха тут же поняла.

— Что видишь? — требовательно, жёстко уточнила она.

— Да радужные пятна-разводы…

— Артефакты, это нормально, — облегчённо сообщила она. — Сопроцессор выходит на рабочий режим, выстраивает собственные нейросвязи. Могут быть кратковременные слуховые галлюцинации или такие артефакты зрения. Через пару часов пройдёт, если и будет. Ты надписи видел?

А вот тут меня пробрало. Потому что вопрос был скорее допросом, и в физиономии врачихи было написано… Многое и неприятное, так что решил я промолчать про глюк с инициализацией.

— Так точно, видел! — принял я вид «образцового курсанта», даже каблуками щёлкнул.

— Детали⁈ — вот точно — допрос, так что правильно я решил помолчать.

— Нейрокибернетическая операционная…

— Издеваешься, курсант⁈

— Никак нет, госпожа медик! Докладываю про надписи, которые видел! — стал я на неё пучить глаза.

— Хм-м-м… Ладно, пойдём, проверим в виртуале, следуй за мной.

Отвела меня в третий кабинет с кондовым терминалом «без погружения», только шлемом. Нацепила на меня. А там — задачи. Арифметические, математические, тесты текстовые. Просто потоком перед глазами.

— Решай. И не филонь — результат теста официальный и пойдёт в твоё дело. Считай — экзамен.

Стал я решать, перестав думать о произошедшем. И… чёрт знает, как сказать, но сопроцессор явно работал. Умнее или что-то такое я не стал, но шлем был без погружения. И «точка отсчёта» у меня была. И решал я примеры-задачи с совершенно невозможной для себя скоростью. Да и не для себя — человек просто не успеет, точно.

— Хорошие показатели, — облегчённым тоном констатировала врачиха. — Поздравляю, курсант. Если в течение пары часов появятся зрительные галлюцинации, а не артефакты — НЕПРЕМЕННО обратись ко мне!

— Слушаюсь! — вытянулся я, снимая шлем. — Уточняю, госпожа медик: как их отличить друг от друга⁈ — и залупал на неё полными служебной пустоты глазами.

Врачиха сморщилась, повглядывалась в мои выкаченные глаза, ничего, кроме чинопочитающей пустоты, там не углядела. Вздохнула, махнула рукой.

— Свободен.

Я из кабинета вышел и… потопал на скамейку между зданиями в парке. Дел была тьмуща, но разобраться со случившимся было нужно гораздо важнее. Во время всей этой чехарды в операционной (хотя какая она, к чёрту, операционная⁈) и после — я думать толком не успевал, реагировал по-экстерминаторски: по наитию, основываясь на полуосознанные ощущения. А думать — надо, хотя не один мастер-наставник мне говорили: «Не думай, Керг! Привыкнешь!»

Но, во-первых, это было до командирских курсов. А, во-вторых, я даже с такой жуткой перспективой, привычкой к мыслям, в смысле, постараюсь выжить.

А выходит у нас такая ситуация: мне ни хрена не СТАВИЛИ, не кибернетизировали и не резали. Тот самый «командирский сопроцессор», судя по всему — часть стандартного гражданского нейрошунта. То есть, есть у каждого, просто… заблокирован, похоже. И совершенно не факт, что только эта примочка УЖЕ есть в нейрошунте, который я (как и, наверное, большинство в Идигене, кроме медиков и техников) считал исключительно инструментом удобного человеко-машинного междулица. А, похоже, устанавливаемая в раннем в детстве (Аж передёрнуло — я, к сожалению, ПОМНИЛ, как его ставили. И с обезболиванием у меня были проблемы, уж чёрт знает, почему — мелкий был, мог только орать и плакать, а не уточнять) полноценная и мощная система кибернетизации. И почему скрывают-то? И если блокируют и скрывают — на кой хрен «ограничивают»? Ну то есть, причины, почему каждому гражданину не ставят командирский сопроцессор, я понимаю — это неприятностей не оберёшься, люди — они такие. Но на кой хрен вообще ставить имплант-нейрошунт с подобными возможностями? Для того, чтобы их блокировать? Бред какой-то выходит…

Дальше, что я про инициализирующую надпись не сказал — точно правильно. Уж не знаю, что и как у меня в нейрошунте криворукий Геннадий нахреновертил, может, и придётся со слезами сдаваться медицине. Но, судя по вивиксекторским взглядам и тону врачихи (именно таким, прям как в дрянном фильме-ужастике с «безумным учёным»), нештатные «активации возможностей» нейрошунта пресекают. Возможно — вместе с носителем, что и кажется параноистым бредом… Вот только о нештатных возможностях нейрошунта я нигде и ни от кого не слышал. Вообще.

И…. совсем непонятно. Зачем врачиха меня СПРАШИВАЛА? У неё техники дохрена, специально обученный (скорее недоученный, но всё равно — специально) Гена. А она спрашивает о нештатной работе, причём явно не мозгов, а именно «импланта». Не может проверить? Ставят хрень, с последствиями которой не способны разобраться⁈ Тысячу лет, угу… Блин, свихнуться с этой паранойей можно…

А если подумать: выходит, из-за рукосуйства и забывчивости активация заложенной в нейрошунте возможности прошла нештатно. Это — понятно. Дальше, проверить, скорее всего, медики-техники могут, иначе совсем бред. Но врачиха, хоть была напряжена, не сделала. И, видимо, не могла — такая техника есть в каких-нибудь медицинских институтах или что-то типа того. А обращаться не захотела, до очевидной необходимости. Почему — чёрт её знает, от того, что Гену пожалела, до меня (хоть и слабо верится, но может и такое быть). Или даже себя — она, всё-таки, главная. Так что за косяки в нейроимпланталогии её могут по головке не погладить, а постучать.

В общем, прошло нестандартно, что, с большой вероятностью, мне не во вред, если не орать про разлоченные возможности (ну, если они будут — вполне возможно, всё инициализирующей надписью и закончится). Будут сбои и глюки — обращусь к врачихе, потому что жить в экстерминаторах с неисправным нейрошунтом я буду недолго. И даже если меня «утилизируют» — мучиться не буду. И несостоявшийся, в таком раскладе, отряд — не угроблю.