Даже мысли дурацкие появились, не смешные ни хрена. Но думать я их не стал, как и озвучивать: женщины в экстерминаторах, как и говорил Андрюха в своё время, в меньшинстве. Четверть, а то и меньше, по объективным причинам. Но статистически «выслуживаются» — чаще мужчин, да та же полковник Крюгер, глава офицерской учебки (ну или командных курсов) — вполне пример. На фривольные и дурацкие мысли натолкнул чисто мужской отряд при командире женщине, но… Глупости, в общем. Причин такого состава может быть тьма, да и если всё так, как подумалось — не моё дело.

Поспали, потом опять на дежурство. Ску-у-учно, на самом деле, о чём народ во внутренней сетке отряда ныл, но… Это и есть служба, большая её часть. У нас не война какая-то, с непрерывными боевыми действиями, когда нам было бы слишком «весело». О чём я народу регулярно напоминал, хотя и сам маялся, если честно. Ну как-то постоянная готовность не способствует чтению. Попробовал в игрушку погонять — тоже не то. В общем, сидели и маялись, с завистью зыркая на Подавителей, расслабленно валяющихся на диванах-креслах, изредка негромко переговаривающихся. И, так же изредка, бросающих снисходительные взгляды на подпрыгивающих нас.

Кстати, лично меня это не разозлило, а скорее успокоило. Как наглядный пример, что нам просто нужно привыкнуть. И пусть не на первом, а возможно, не втором дежурстве, но привыкнем и перестанем от безделья и ожидания маяться. Кое-кто, типа Самсона, вообще с самого начала не маялся — сел за терминал, да и мочит каких-то порождений сумрачного разума программистов.

Так, потихоньку привыкая, прошло трое суток. Подавители, которые так и были нашими напарниками, к общению не стремились, а отряд (да и меня) начало потихоньку «отпускать». Не расслаблялись совсем, но стали меньше нервничать, дергаться и подпрыгивать, не теряя боеготовность. Но, на четвёртый день — вызов, причём не «наш». Вылетел отряд Нетопырей, а нас… поставили вместо него на «смену». И я ни бузить или что-то такое, естественно, не стал: ну больше дежурим так больше. Вот если второй раз подряд нас поставят — можно и побузить. А сейчас — нормально. Кроме того, Визгун, в отличие от Семёна, выглядел более общительным, благожелательным типом, а у меня были некоторые вопросы, ответа на которые в сетке я толком не находил.

— Сэм, ты не сильно занят? — обратился я к коллеге через полчаса после начала «дежурного сидения».

— Я охерительно занят нихеранеделаньем, в поте лица, можно сказать, — заразительно потянулся Визгун на диванчике. — Чего хотел, Керг? — привстал он, вызвав осуждающее покачивание головой Андрюхи.

Наш медицинский ленивец, кстати, был на дежурстве как ленивец. То есть с радостным урчанием обрушился на диван, уткнулся со счастливым видом в планшет — и всё, до конца смены «медика не кантовать и не дергать». Со второй половины первого дежурства он эту модель принял и так и реализовывал, с довольным видом.

— Да вопрос появился. А кто те, к кому нас вызывают? — на что Сэм скорчил насмешливо-снисходительную морду, но я продолжил. — Я не «вообще». Так-то понятно, что какие-то служащие вне города сталкиваются с альтами. Или в самом городе беспорядки с насилием. Но экспедиции же вроде нечасто, да и часть экстерминаторов к департаментам прикомандированы…

— Совсем учебка испортилась, — посетовал собеседник. — Или… а, вы же недоучки, — фыркнул он, на что я орать не стал, да и отряд сидел с мордами постными.

— Неудачники, Сэм, — наставительно поправил я. — И не будешь ли так любезен закрыть столь вопиющий пробел в нашем образовании?

— Эк сказал-то, — прицокнул он языком. — Ну, отчего не рассказать.

И рассказал, да и аналитик из его отряда подключился, уточняя некоторые детали. Ну а я, да и отряд, слушали, развесив уши: и вправду небезынтересный момент был. Причём, думаю, на учебку Сэм ради красного словца наговорил — я программу точно прошёл, не было там такого. Это, скорее, к школе претензии, что не дают данных по Идигену.

В общем, понятно, что в случае внутренних конфликтов, жопы для какой-то экспедиции вокруг Идигена, или зловредной активности альтов или недобрых соседей в округе, вылетают экстерминаторы, экстерминировать проблему. Но таких вызовов — раз, много два за год.

— На смену, так-то больше, — уточнил Визгун.

Но, при этом, вылеты — не редкость. И вот тут крылся довольно интересный, но не широко известный момент. Да и внешне, со стороны, не понятный. В общем, Идиген — несколько десятков здоровенных башен с переходами, многосотенэтажных. Это понятно, как и то, что между ними есть «внутреннее пространство», пусть и не полностью изолированное от окружающего мира, но со своей атмосферой, защитами и всяким прочим. Вокруг этого — здоровенная ограда под напряжением, с башнями-турелями и прочим. Не сплошная — на сотню километров металла ушла бы тьма, а бетоны и пластик с завидным постоянством рушат. Так что сетка под напряжением в несколько рядов. Это я знаю, видел, описывалось и даже приводились расчёты, почему глухая стена или нецелесообразна, или в случае металла — просто не по силам Идигену. Но вот над вопросом, а что за травка-муравка и деревца МЕЖДУ башенным комплексом и оградой (а там расстояние не в один километр!) я как-то… да просто не задумывался. И ребята, судя по ошарашенным физиономиям, тоже.

А этот «участок» — основное место работы экстерминаторов. И «да», вылеты туда значатся как «помощь сотрудникам Департаментов», благо это так и есть. Но не в «экспедиции», как я думал, а в пределах Идигена.

На этом участке выращивают еду — я вот даже не догадывался, что у нас есть своё, не в чанах, производство. Думал, всё натуральное от альтов, из Светлолесья, в основном, но нет. Большая часть Департамента Пищевой Безопасности — обслуживает всякие теплицы и фермы в «сером секторе», как назвал Сэм этот участок. Не из-за цвета, а этакой «промежуточности», вроде и Идиген, а вроде и нет.

Кроме этого, всё опасное производство, пусть в подземных и полуподземных заводах-лабораториях — тоже там. В общем, выходило, что эта Серая Зона — место службы большей части персонала шести из дюжины департаментов Идигена. Ну может, не большей, но ощутимой. И вот, именно там чаще всего возникают ситуации, требующие вмешательства. Не бунты и даже не люди. Да и альтовские диверсии — редкость. В основном, как понятно, зверьё из джунглей. Ограда, вышки, всё такое… Но на сотне километрах огороженного периметра что-то регулярно случается. От техсбоев до новой твари или тварей или резко поумневшей твари, или… Ну, в общем, понятно.

— Данные о месте операции в челноке скидывают, как и известные данные о прорыве. Ну и задача — понятна. Безопасность гражданского персонала, экстерминирование источника агрессии.

— Сохранность имущества? — уточнил я.

— Забей, — махнул рукой Сэм. — Даже инструктаж убрали — а в моё время было. Из-за этой «сохранности имущества», а пришла такая идея одному чинуше, чтоб ему на том свете икалось, угробились за десяток лет сотня экстерминаторов. И гражданских, кстати, сдохло до хрена. Точно — хер знает, сколько. Потому что вместо того чтобы их спасать — думали как «ценный прибор» не разх…ярить! — сплюнул он. — Конечно, по приборам специально стрелять не стоит, — со смешком уточнил он. — Хотя взрываются красиво, а гражданские смешно пищат. Но всё равно — специально не стоит.

— Постараемся смирить свои деструктивные порывы.

— Во-во. Я смиряю, и вы смиряйте, — преувеличенно-серьёзно покивал он и продолжил без театральщины. — В общем, уже пару лет этот «побочный ущерб» похерили, что и к лучшему. А может, поэтому не знаете ничего, — дошло до него. — А у нас постоянный бардак, десять лет надо, чтобы что-то нормально заработало, — совершенно по-старчески заворчал, в общем-то, весёлый и не старый дядька.

Хотя — хрен знает. На сержантское жалование он себе может позволить передовую медицину и имплантологию. Так что собеседник мог быть и пары, а то и побольше сотен лет отроду. Редкость, и о таком не распространяются, но запрет есть лишь для «публичных лиц и управленцев». Ну, в смысле, запрет на работу в одном департаменте на руководящей должности в шесть десятков лет. После, омоложен-не омоложен, иди в другой департамент или сам своё дело начинай.